ЮВЕНАЛЬНАЯ ЮСТИЦИЯ или ЮВЕНАЛЬНАЯ ДИКТАТУРА?

... Тут дело такое,

но ты его держи в большом секрете...

И. Ильф и Е. Петров

Способы лоббирования ювенальной юстиции в СНГ на примере недавних слушаний в Верховной Раде Украины

Напомним историю Натальи Захаровой. В начале 1990-х годов она вышла замуж за француза, уехала в Париж и родила дочь. Однако жизнь не сложилась, так как супруг жестоко обращался с девочкой и употреблял наркотики. После развода, по решению суда по семейным делам Маша осталась с мамой, и, если бы дело происходило в России, так продолжалось бы и по сей день. Но во Франции существует еще и ювенальный суд. Когда Маше было три года, ее, по просьбе бывшего мужа Натальи, насильно разлучили с мамой, отдали в приют, а затем в приемную семью. И вот уже девять лет Наталья не может вернуть дочь, несмотря на то, что ее дело получило широкую международную огласку и обсуждалось на самом высоком межгосударственном уровне, с просьбой помочь воссоединению семьи обращался к кардиналу Франции (а во время своего визита во Францию еще и к президенту Николя Саркози) и Святейший Патриарх Алексий И. Но проблема до сих пор не решена, потому что ювенальная юстиция - это государство в государстве. Она являет собой этакий «правовой Ватикан» и действует по собственному усмотрению. Вот что рассказала Наталья Захарова в своем интервью.

-   Что собой представляет система ювенальной юстиции во Франции? В законе написано, что ребенок изымается из семьи толь­ко в том случае, если его жизни угрожает физическое, психическое и моральное насилие. Но что конкретно имеется в виду, не уточнено. Вероятно, подразумеваются побои, издевательства и т.п. Но парадокс заключается в том, что родители, действительно жестоко обращающиеся с ребенком, нередко остаются безнаказанными, а страдает тот, кто ребенка любит и заботится о нем. Когда моя дочь Маша возвращалась после свиданий с отцом, Патриком Уари, в кровоподтеках, совершенно потрясенная, в подавленном психическом состоянии, все мои попытки связаться с судьей по делам несовершеннолетних и сотрудниками социальных служб были тщетными. Никто из них не хотел реагировать. И даже когда адвокат принес судье фотогра­фии Маши со следами побоев, а врач написал заявление прокурору, который, в свою очередь, отправил судье по детским делам указание разобраться в деле, даже тогда судья не начала расследование. - Почему? - Потому что не сочли это необходимым. И мой случай не был единичным. В ассоциации, созданные во Франции для защиты прав семьи, поступают обращения о вопиющих нарушениях закона судьями и безнаказанности преступников. Вспоминаю такой случай. В одну из ассоциаций обратилась за помощью женщина, Ее бывший супруг был начальником тюрьмы. Однажды их пятилетний сын после свидания с папой рассказал, что тот со своим приятелем (кото­рый, кстати, работал... психологом в той же тюрьме!) делал ему боль­но. Когда потрясенная мать обратилась к судье по детским делам и показала медицинское заключение об изнасиловании мальчика, судья приказала: «Немедленно заберите ребенка у матери и поместите его в приют, поскольку мать манипулирует ребенком и восстанавливает его против отца»

-   И ребенка забрали? - Да! Он сопротивлялся, плакал, но его насильно оторвали от матери и увезли.

Но ведь это же противозаконно! - Да. Во французском законе написано, что помещение ребенка в приют предпринимается как радикальная мера, во всяком случае, хотя бы после встречи судьи с родителями и ребенком. Но и моя дочь насильно и обманным путем была помещена в приют, о котором мне не было известно розным счетом ничего. Дочь пробыла там целую неделю, и только потом судья назначила заседание. Но и тогда мне не дали адрес приюта и официально запретили визиты, хотя Маша была больна, у нее была температура под 40. А ведь ей было всего три года, к тому же она не говорила по-французски! Моей дочери была нанесена тяжелейшая психологическая травма, но это не волновало ни судью, ни сотруд­ников социальных служб. Прежде чем применить подобные жесткие санкции к родителям, нужно предъявить хотя бы какие-то обвинения. Однако никаких обвинений мне тогда не предъявили, а в судебном решении было написано; «В связи с тем, что отец уличен в насилии над ребенком и обвиняет в этом мать, ребенка надо немедленно поме­стить вне зоны семейного конфликта». Понимаете? Отец «уличен», но при этом «обвиняет»...

-   Почему же ювенальный суд, который, как нас уверяют, эф­фективно защищает интересы ребенка, вынес такое странное решение? - Сначала я думала, что произошла ошибка. Но на самом деле никакой ошибки не было! Мне стало это понятно после создания нашей ассоциации, когда мы просмотрели дела других родителей. Представляете, рапорты на них и судебные постановления повторяли слово в слово то же самое решение, что было вынесено и в отно­шении меня! Стало ясно, что существует некий шаблон: берется готовый текст, вставляется фамилия, и дальше все идет по уже отработанной схеме. По закону, сотрудники социальных служб должны являться связующим звеном между ребенком, разлученным с родителями, и самими родителями, стараться сделать все. чтобы родственные связи сохранялись, ведь декларируется, что ювенальная юстиция направлена на воссоединение семьи. Но в реальности все наоборот. Мои письма, фотографии, игрушки и прочие подарки до­чери сотрудниками этих служб Маше даже не передавались.

-   Это как-то мотивировалось? - Меня обвиняли в том, что я хочу сохранить с ней слишком тесную связь и «удушаю ее своей материн­ской любовью». В деле Маши есть запредельные по своей наглости и цинизму рапорты сотрудников социальных служб, которые не были с нами даже знакомы! Работая в нашей ассоциации и разбирая судебные решения, мы с удивлением обнаружили, что рапорты, составленные на пострадавшие семьи, опять-таки слово в слово повторяли друг друга! Менялись только фамилии й адреса. И мы еще раз убедились, что су­ществует некая единая «рыба». Судьи выносят одни и те же решения, обвиняя родителей в «удушающей любви к своим детям»...

-   Погодите... Неужели «удушающая любовь» является основа­нием для того, чтобы забрать ребенка из семьи? - Да. Для многих французских судей по детским делам «удушающая, захватническая любовь» - самое опасное деяние, которое может нанести «страшный физический и моральный вред ребенку». Например, судья Валентини, четвертая по счету в нашем деле, заявила в разговоре с моим адвока­том, что в девяти случаях из десяти она отнимает детей у родителей именно на этом основании.

-   А в чем, по мнению суда, выражалась Ваша «удушающая лю­бовь»? - Судья никогда не встречалась ни со мной, ни с Машей. Она заявила, что не видит в этом смысла, поскольку Маша и так была потрясена общением с разными незнакомыми людьми. В деле есть рапорт специалистов, которым она, судья, доверяет. И этого доста­точно! Сначала меня поразил такой подход, а потом я поняла, что на самом деле судья и не хочет знать правду. Ведь если бы она знала правду, у нее не было бы оснований отнимать у меня дочь. А ей это необходимо.

Зачем? - Потому что эффективность ее работы оценивается количеством отнятых детей Чем больше детей она «защищает» от родителей таким образом, тем быстрее продвигается по служебной лестнице, Судьи поставляют социальным службам детей, а те, в свою очередь, пишут нужные рапорты, которые, как указали в своем докла­де министру юстиции крупнейшие французские юристы г-да Навес и Катала, всегда негативны и всегда настроены против родителей.

-  Расскажите, пожалуйста, подробнее про доклад г-д Навеса и Катала. - В 2000 году французское правительство под давлением профессионалов, забивших тревогу, обратилось к генеральному инспектору по социальным делам Пьеру Навесу и генеральному ин­спектору юридического отдела Браню Катала с просьбой представить доклад о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями. Доклад по­лучился обширный и совершенно шокирующий. В нем говорилось: «Колоссальное количество детей отнято у родителей и помещено в приюты и приемные семьи. Судьи и сотрудники социальных служб постоянно нарушают закон. Между законом и практикой его при­менения огромная разница. В одном и том же суде практика одного судьи отличается от практики другого. Нет качественного контроля системы защиты детей и семьи. Никакого уважения к семье, никакой заботы о ней ювенальная юстиция не проявляет. Прокуратура не может вести наблюдение за всеми делами, так как их слишком много. Социальные работники и судьи имеют полную, безграничную власть над судьбой ребенка. Сотрудники социальных служб часто отними, i и детей по анонимным телефонным звонкам... что та или иная семья в опасности».

-   Такая формулировка уже введена и в наше законодательство. - Что ж, тогда нашим гражданам особенно интересно будет узнать, как это выглядит на практике во Франции. Типичный пример: родители пошли за хлебом в соседний магазин, оставив дочку во дво­ре, Откуда ни возьмись появляются сотрудники социальных служб и спрашивают девочку, почему она одна. Она отвечает: «Потому что я в моем дворе, я здесь играю. Мама с папой сейчас придут». Подоспевшие родители обвиняются в том, что плохо заботятся о сво­ем ребенке, оставляя его одного. Был и еще более нелепый случай. Его свидетелем стала председатель другой ассоциации. В аптеку при­шла мама с маленькой девочкой, у которой был синяк. Мама купила какое-то лекарство и направилась к выходу. А женщина, стоявшая в очереди, вдруг поинтересовалась у аптекарши адресом этой мамы.

-   Разве в аптеке могут его знать?- Мама расплачивалась кредитной картой, на которой есть эти данные, и они, естественно, высветились на компьютере аптеки.

-   А зачем понадобился адрес? - То же самое спросила и апте­карша. «Как зачем? - воскликнула женщина. - Вы разве не видели синяк у ребенка? Наверное, мать бьет его!» Аптекарша ответила, что она не имеет права давать чужие адреса, и тогда ее собеседница по­спешно вышла из аптеки. Каково же было удивление председателя ассоциации, когда через несколько дней на одном совещании она увидела ту самую интересовавшуюся адресом покупательницу, кото­рая оказалась сотрудницей социальной службы! Она выследила-таки мать и написала рапорт о том, что та плохо обращается со своей доч­кой. Хотя мало ли где девочка могла получить этот синяк? Однако сотрудница социальной службы сразу решила, что мать опасна и ее надо изолировать от ребенка. При всем этом беспризорные дети, которые действительно нуждаются в заботе сотрудников соци­альных служб, их не интересуют

-   А что внушает ювенальная система детям? - Ребенка убеж­дают, что не родители главные в семье, а главные — судья, про­курор, государство. Тем самым фактически подрывается авторитет родителей. Объяснить маленькому ребенку, что такое государство, невозможно, но зато он прекрасно понимает, что такое мама, папа, бабушка, дедушка. А тут ему со всех сторон твердят: «Если родители с тобой плохо обращаются, ты можешь нам позвонить, рассказать о своих проблемах с ними, и мы поможем тебе». И он невольно на­страивается на то, что родители - его враги, которых «добрые дяди и тети» помогут ему победить. Социально-психологический центр, где работают две Машины надсмотрщицы, Асколи и Лефевр, имеет в интернете свой сайт. Можно зайти и прочитать примерно следую­щее: «Дорогие дети! Если у вас есть проблемы, если вы недовольны своими родителями, то вы всегда можете прийти к нам по такому-то адресу. Мы вас выслушаем, дадим нужный совет. Вот мальчик такой-то... У него были очень плохие родители...» И дальше приводится масса случаев, где родители представлены просто монстрами! Были ли такие случаи в реальности и откуда их взяли сотрудники центра, неизвестно. Судя по тому, что мы слышим от людей, обращающихся в правозащитные ассоциации, в основном это выдумки и доносы. Но дети-то верят и соответственным образом настраиваются! Не дали, скажем, родители подростку деньги на сигареты. Он пришел к та­кой «доброй» тетеньке и нажаловался. И это первый шаг в пропасть, потому что тетенька записала адрес, номер телефона, место работы родителей и задала ряд провокационных вопросов. А потом написа­ла рапорт судье по детским делам: «Ко мне обратился сам ребенок! Сам пришел! Надо бить в набат! Надо его спасать!».

-   Итак, ребенка забрали. Что дальше? Как действует эта система во Франции? - Ребенок полгода отсиживает в приюте. Больше не положено. После этого его отдают в приемную семью. По-настоящему усыновить ребенка во Франции очень трудно, на это уходит семь-восемь лет, Зато взять его в приемную семью легко, а государство тебе еще будет деньги выплачивать. По закону, приемная семья должна находиться как можно ближе к дому родителей, чтобы они могли чаще навещать своего ребенка, Однако и тут права роди­телей постоянно нарушаются. За девять лет, что Маша находилась в первой приемной семье, мне не удосужились сообщить, что это за люди, где они живут, в какой школе учится моя дочь. Наоборот, после ее помещения в приемную семью сотрудники социальных служб тут же попросили суд скрыть от меня все эти данные. Мне приходилось с трудом добывать хотя бы одно медицинское свидетельство за год, чтобы узнать, как себя чувствует моя дочь! А ведь Маша в приюте тя­жело болела! После того, как Маша «отсидела» (по-другому я сказать не могу) девять лет в одной приемной семье (которая за счет надзора над Машей поправила свое материальное положение и смогла пере­браться на юг), ока была переведена во вторую приемную семью. И я точно так же узнала об этом только из судебного постановления. Никто не спросил моего согласия, не познакомил и с этой семьей. А вскоре судья Валентини посоветовала моему мужу подать заявление о лишении меня родительских прав,

Каковы должны быть основания для лишения родительских прав? - Теоретически по французским законам родительских прав можно лишить только за какие-то тягчайшие преступления против своего ребенка. Но практически бывает и иначе. Мой бывший муж не торопился последовать совету судьи, потому что ему не хотелось заниматься Машей; все эти годы он только и добивался того, чтобы она находилась в приемной семье. Но он вынужден был потребовать ли­шить меня родительских прав, так как судья на него «давила». В кон­це концов он все-таки написал: «Прошу лишить родительских прав мою супругу, чтобы удовлетворить судью по делам несовершеннолетних». И по его заявлению апелляционный суд высшей инстанции лишил меня родительских прав, мотивируя свое решение все той же «удушающей, патологической любовью»! Хотя я с дочкой уже девять лет не жила вместе и встречалась с ней только в присутствии надсмотрщиц.

-   Но какой смысл устраивать такой театр абсурда? Почему не заниматься детьми из неблагополучных семей, вместо того чтобы калечить благополучные? - Смысл есть, и он весьма прост. Неблагополучными детьми надо серьезно заниматься. У них расстро­ена психика, трудный характер, различные заболевания. С ними нужно очень много возиться, чтобы привести их в норму. Детьми же из благополучных семей, во-первых, заниматься не нужно, а во-вторых, родители обязаны платить за их содержание в приемной семье.

-   Но Вы же говорили, что деньги выделяет государство... - Оно выделяет часть денег. А другую часть платят родители. Отняв детей, родителей еще и обязывают платить за то, что их ребенок ото­бран и воспитывается чужими людьми. Поэтому чем родители богаче, тем выгоднее у них отбирать детей. Но, может быть, са­мый главный смысл во всей этой вакханалии идеологический. Когда я, в знак протеста против творящегося беззакония, голодала 18 дней и дважды была при смерти, российское посольство добилось встречи с Ивом Ботом, генеральным прокурором суда. И он мне сказал: «Мадам, Вы не думайте, что мы отняли дочь только у Вас. Мы и у французских родителей отбираем детей». Я спросила зачем, и он ответил: «Нам сверху спускают распоряжение, мы обязаны его выполнять. Если завтра указания изменятся, мы не будем отнимать детей в таких количествах». Это, на мой взгляд, чисто троцкистская идеология уни­чтожения семьи. Родители должны пресмыкаться перед судьями, дро­жать перед сотрудниками социальных служб и выполнять любое их указание. Тогда они будут считаться законопослушными гражданами, но детей у них все равно могут отнять. Фактически то же самое напи­сано и в уже упоминавшемся докладе г-д Навеса и Катала: родители чувствуют себя абсолютно беспомощными, униженными. Они не знают, куда им обратиться за защитой.

-   В докладе г-д Навеса и Катала приводились страшные циф­ры... - Да. В 2007 году было заявлено, что 50% детей отнято противозаконно.

-   А сколько всего детей отнято? - Если судья Анн Валентини, по ее собственному признанию, отнимает девять детей из десяти, а у нее 200-300 дел, то можете представить, сколько детей по ее милости страдают в приютах и приемных семьях! А сколько таких судей во Франции?!

-   Не могли бы Вы привести еще какие-нибудь примеры, когда у нормальных родителей отнимали детей? - Таких случаев масса. Приведу те, которые потрясли меня больше всего. У нас было боль­шое совещание, на котором присутствовало 250 пострадавших семей из разных городов Франции. Рядом со мной сидела молодая беременная женщина, Она рассказала, что после развода с мужем сотрудники социальных служб написали на них донос, и их маленький ребенок был помещен в приют. Потом она встретила другого мужчину, вышла за него замуж. И когда родила от него ребенка, то малыша забрали прямо с родильного стола. Она даже не успела его рассмотреть! Заявили, что раз она была плохой матерью для первого ребенка, то, вероятно, будет плохой и для второго. Не могла же она так быстро «исправиться»! Поэтому «жизнь новорожденного в опасности», его надо «срочно изолировать от матери», Выслушав эту историю, я с ужасом спросила: «А Вы не боитесь, что у Вас отнимут и ребенка, которого Вы сейчас вынашиваете?» «Боимся, - ответили в один голос женщина и ее муж. - Но мы хотим иметь детей и решили пойти на риск», Эта история меня потрясла до глубины души, И второй случай - с женщиной в инвалидной коляске. У нее отняли четверых детей. Отнятых детей поместили не в один, а в четыре различных приюта, и ей приходилось к ним ездить на поезде. Для нее это было сушим мучением, потому что каждый раз коляску нужно было затаскивать в поезд, потом вынимать, делать это было некому... Причем всех четы­рех приходилось иногда навещать в один день!

-   Как в один день? - А так! Сотрудники социальной службы на­значают свидания, не согласовав с родителями ни дату, ни время. Они все определяют сами, а родители обязаны лишь подчиняться. И если женщина-инвалид не могла уложиться во времени - скажем, в гот день не было подходящего поезда или ей становилось физиче­ски плохо - на нее составляли рапорт, что она отказывается приехать на свидание, поскольку не любит своих детей. Когда родители пи­шут детям письма, посылают игрушки, добиваются встреч, то они «удушают детей любовью». А когда человек не может приехать по состоянию здоровья или потому, что не успевает, то его обвиняют в безразличии к своему ребенку.

Если в семье несколько детей, то отбирают всех сразу?

-   Многодетные семьи особенно уязвимы Социальные службы заявляют, что родители якобы не в состоянии содержать своих детей, и легко их отбирают. И налицо парадокс. В современной Франции, как известно, большое количество многодетных выходцев из африканских и арабских стран, Многие из них живут на пособие. Государство предоставляет им квартиры, бесплатное медицинское обслуживание. Но их детей, как правило, не трогают. Ситуация на се­годняшний день такова, что на двадцать новорожденных детей толь­ко четверо - коренные французы, остальные - иммигранты, Поэтому зачем забивать ими еще и приюты? А сейчас, как мне кажется, в большой моде и русские дети, Во Франции развернута кампания по пово­ду усыновления детей из России. Супруга бывшего министра юсти­ции Франции получила от Министерства образования РФ для своей ассоциации официальное разрешение на усыновление наших детей во Францию. Если в России будет введена ювенальная юстиция, это существенно облегчит работу данной ассоциации.

-   Когда Маша болела, я со слезами умоляла судью Симонен разре­шить мне поехать в приют, чтобы успокоить ребенка. Судья Симонен мне отвечала: «Да она не нуждается в Вас! Кто Вам сказал, что ей нужна Ваша помощь? Возле нее профессионалы, ей с ними хоро­шо». А сотрудница социальной службы Кислик говорила предельно откровенно; «Мы работаем над Машей, чтобы она забыла Ваш образ, выбросила его из головы и сердца. Мы приучаем ее жить без матери». Такова установка сотрудников социальных служб: разрушить семью и приучить ребенка жить без родителей. Во Франции немало семей сексуальных меньшинств. Сеголен Руаяль, которая баллотировалась в президенты, обещала узаконить гомосек­суальные «браки» и предоставить этим парам возможность усынов­лять детей. Отнимать у нас и отдавать им!

-   Когда суд выносит решение отобрать ребенка, что может сде­лать родитель, не согласный с этим решением? - Он может по­дать на апелляцию, Я, например, в течение девяти лет каждый раз подавала апелляцию, когда суд продлевал пребывание Маши в при­емной семье еще на год. Но все попытки отстоять мои права были тщетны! Защищая честь мундира, апелляционный суд, как правило, поддерживает первоначальное решение суда. Дальше единственный путь - это кассационная жалоба, после которой больше ничего нельзя предпринять. Разве что обратиться в Европейский суд. Но при касса­ционной жалобе дело рассматривается не по сути, а по форме: были ли нарушены статьи закона в принятом судебном решении? Я подала только однажды кассационную жалобу, так как это стоит около трех тысяч долларов. А потом, если дело принимается к рассмотрению, это обойдется еще дороже. Кроме того, тут таится опасность: если суд сочтет твою жалобу не обоснованной, ты будешь приговорен к большому штрафу за то, что усомнился в правильности судебного решения. Получается замкнутый круг, Как и где Вы встречались с Машей? - В специализированном центре встреч, в присутствии двух надзирательниц. Одна для меня, другая - для Маши. Причем если я пыталась хоть как-то проявить к ней нежность, они чуть ли не набрасывались на меня, вопя о недо­пустимости захватнической, удушающей любви. Я была вынуждена сделать четыре жалобы в полицию на грубое поведение надсмот­рщиц, которые намеренно провоцировали нас с Машей.

-   Зачем? - А чтобы потом психологам было над чем «работать» Ведь если у нас с Машей все хорошо, то они, выходит, не нужны. Нет, необходимо, чтобы у нас все было плохо! Тогда и су­дья сможет написать: «.Воспитательные меры до сих пор актуальны, посещение Машей психотерапевтических сеансов должно быть обязательно возобновлено. Все визиты матери отменены. Маша сможет общаться с ней лишь посредством писем».

-   Получается, что это такая ювенальная диктатура? - Мое мнение, что это самый настоящий психологический и моральный террор Ребенок, проводящий столько времени в насильственной разлуке с родителями, теряет свою личность. Он не понимает, кто он. А система этого и добивается, потому что тогда та­кими детьми легко управлять и делать из них зомби. В 2006 году министр по делам семьи пытался провести закон, который бы по­зволил сотрудникам социальных служб навещать недостаточно обеспеченные семьи, ждущие ребенка, и давать свое заключение: есть ли условия для воспитания будущего ребенка, какова мораль­ная характеристика будущих родителей. Причем, наведываться нужно были несколько раз за время беременности, «отслеживая ситуацию». И если бы было сочтено, что семья «неблагополуч­ная», младенец отнимался бы сразу после рождения. К счастью, этот законопроект не прошел. Однако само его появление говорит о многом. Это тоталитаризм безо всяких кавычек, без малейшего преувеличения! Еще пример. Находясь на посту министра по делам семьи, мадам Руаяль издала указ. Смысл его в том, что, если какой-нибудь педагог или сотрудник социальной службы заподозрит пло­хое обращение с детьми, он должен донести в соответствующие органы, даже если у него нет никаких доказательств. А если он не проявит бдительности, к нему будут применены санкции...

Беседа Т. Шишовой с актрисой Натальей Захаровой (Православие.Ru / Интернет-журнал, 31 января 2008 r.http://www. pravoslavie.ru/guest/4787.htm )

 

МІНІСТЕРСТВО ЮСТИЦІЇ УКРАЇНИ

НАКАЗ

16.03.2010 м. Київ №198/7

 Про утворення робочої групи

У зв'язку із початком реалізації за сприяння Уряду Канади проекту технічної допомоги «Реформування ювенальної юстиції в Україні», з метою розбудови сучасної системи ювенальної юстиції задля зменшен­ня рівня злочинності серед молоді та покращення захисту їхніх прав та інтересів,

НАКАЗУЮ:

Утворити робочу групу з впровадження системи ювенальної юстиції в Україні.

Затвердити склад робочої групи, що додасться. Контроль за виконан­ням цього наказу залишаю за собою.

Міністр Олександр Лавринович

_____________________________________________________________________________

Мы глубоко возмущены указом министра юстиции о внедрении на Украине ювенальной юстиции (№198/7 от 16.03.10.), тем более что его внедрение происходит по инициативе и при участии зарубеж­ного правительства с чуждым нашему народу менталитетом.

Подобный законопроект уже был отклонен Верховной Радой Украины в 2009 году. И вот сейчас снова ведутся попытки создания такого ведомства - без согласования с Верховной Радой, без обще­ственных слушаний, без обсуждений в СМИ.

ВВЕДЕНИЕ ОМБУДСМЕНОВ (Уполномоченных по правам человека) В ШКОЛЫ: ПРОБЛЕМЫ И ОПАСНОСТИ

В школе появляется структура, не подчиняющаяся ни администра­ции школы, ни вышестоящим органам образования и наоборот, соби­рающая компромат па учителей и директора и наделенная правом воз­действовать на них вплоть до подами заявления в суд. Таким образом, директор перестает быть реальным начальником, что, естественно, снизит его мотивацию к работе. В школе расцветут доносительство и интриги, а омбудсмен, фактически оказавшись верховной властью, не будет нести никакой ответственности за ход образовательного процесса и за* его результаты (а точнее, за развал образования).

Родители! Нас ждет СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ! Ювенальная юстиция — это инструмент разрушения семьи и общества, а не за­щиты прав детей и(или) снижения подростковой преступности (как Гражданский, Семейный и Уголовный кодексы). Это сверхмощный инструмент воздействия на взрослых. Он уже опробован в Америке и Европе. Теперь этот инструмент запущен и на Украине. И уже есть его первые жертвы.

РОДИТЕЛИ! ДЕТИ ПОКА ЕЩЕ ВАШИ! НЕ УПУСТИТЕ МОМЕНТ, ЗАЩИТИТЕ ИХ!!! НЕТ ГЛАВНЕЕ ПРАВА ВАШИХ ДЕТЕЙ, ЧЕМ ПРАВО БЫТЬ СО СВОИМИ КРОВНЫМИ РОДИТЕЛЯМИ!!!

17.08.2019